Официально в нашем районе не было зарегистрированно ни одного возгорания на торфяниках. В то же время нашлись свидетели и даже спасатели, которые участвовали в тушении пожаров.

Универ на болоте

Много лет назад, преподаватели и сотрудники МГУ, получили участки под строительство дач. Хотя владения оказались в ныне престижном Одинцовском районе, счастливые обладатели называли свои скромные «домики дедушки Репы» не иначе, как «наша топь», предвосхищая известное определение собственного места жительства добряка Шрека.

Хоть с момента счастливого обладания шести соток прошли уже десятки лет, в поселке до сих пор много пустующих участков — на болоте строить тяжело: два штыка лопаты — и вот она — мутная красная вода. Впрочем, трудолюбивая московская профессура быстро освоила методы ирригации славян — окапывая участки, подобно средневековым замкам, рвами метровой глубины. Дома, понятно, строят из дерева и приравненных к нему пиломатериалов — ДСП, фанеры и т.п. Есть, конечно, домики побогаче, но преимущественно все-таки в садовом товариществе «Руза-1» — а именно так официально называется наша топь, преобладают щитовые домики эконом-класса — все, что нажито непосильным трудом, теперь уже бабушками и дедушками, возводившими в свое время нынешнее величие главного университета страны.

«Руза-1» — очень типичное садовое товарищество, около 80 км по Можайке, в трех километрах до ближайшей станции электрички, в 20 км до ближайшей рыночной инфраструктуры — поселка Дорохово, куда в выходные съезжаются сотни людей дабы себя показать, других посмотреть, ну и купить по случаю чего-нибудь. Живут в «Рузе-1» летом преимущественно вышеупомянутые бабушки и дедушки, молодые мамы с младенцами, и дети младшего и среднего школьного возраста, основное занятие которых — гонки на велосипедах и бесконечный просмотр запрещенных родителями программ отечественного телевидения.

В пятницу вечером «на дачу» приезжают родители этих детей — и над «Нашей топью» разливаются ароматные запахи свежего шашлыка, а в ажурных беседках идут неторопливые разговоры о Путине и Медведеве, Фурсенко и Садовничем, засильи приезжих и подлинном интернационализме, закрытии программы «Малахов +» и небывалой жаре, пришедшей в Россию.

Жара в июле

Бдительные дачные бабушки забеспокоились при первых сообщениях российских СМИ, известивших население, что «по такой жаре, скоро могут полыхнуть торфяники», и что совсем недавно — в 1972 году — аналогичные пожары в Шатуре потушили только зимой. Анна Васильевна, дама с факультета почвоведения, объясняла собеседникам, преимущественно философам и историкам, что торфяники горят медленно и — и потушить их нет никакой возможности, т.к. на каждый дымящийся метр надо вылить около двухсот литров воды.

Каждый день, Людмила Степановна, — бабушка-филолог, хорошо знавшая в свое время Фиделя и Че (да-да, тех самых, про кого вы подумали), ежедневно замеряла уровень воды в колодцах, который с каждым днем становился все меньше и меньше.

Давно засохла вся клубника на участках, постепенно высохла болотная вода во рвах...

А потом появился дым.

Дым над «Рузой»

Не очень даже понятно, откуда он взялся. То ли пришел из Москвы, то ли что-то горело в Апрелевке или под Наро-Фоминском. Просто однажды он пришел, и больше уже не уходил, вися сизым облаком над разношерстными дачными домиками. Конечно, это было не так, как в Москве, и Игорь Иванович, профессор, всю жизнь отдавший физической географии, доказывал за чашкой чая, что все это — просто уникальная роза ветров, которая, как и все розы — хрупка и недолговечна — и скоро все опять будет хорошо.

А потом дыма стало больше, и по телевизору вообще началось что-то с чем-то. То покажут Путина на страшном пепелище, то Медведева, увольняющего каких-то странных моряков, служивших почему-то в лесу. То вообще не покажут «кепку» — Лужков уехал из Москвы, аккурат тогда, когда там, в пору уже было топор вешать. Правда, Семен Семенович, бывший с.н.с. кафедры истории КПСС авторитетно заявил, что власть в кризисные моменты всегда должна быть с народом, и вот Путин — молодец, а Лужков — не прав. Но от этого почему-то легче не становилось.

Нет дыма без огня.

Пожар начался на высохшем болоте, примерно в двухстах метрах от въезда в Рузу-1, и поначалу — никто о нем ничего не знал, — пожар на болоте всегда начинается тихо. Сначала болото высыхает — и превращается в морщинистое зеленое одеяло. Затем остатки воды испаряются, и зеленое одеяло становится золотистой горючей смесью. А потом — то ли сторож поселка поругался с какими-то подростками, которые развели огонь, то ли белка бежала, хвостиком махнула, переломился солнечный луч — и задымило. Сначала горит медленно: огонь забирается под мох и неторопливо ищет, подобно рыбе, место, где ему лучше. И идти этот процесс может несколько часов — когда — то в одном месте то потухнет, а в другом — то погаснет. И уж только под утро минувшего воскресения, огонь наконец выбрался наружу — и загорелся в двадцати или в тридцати местах — кто же теперь подсчитает?

Настоящий герой.

В любом повествовании должен быть главный герой, есть он и в этом. Николай Григорьев — вот и все, что я о нем знаю. Обычный русский дядька, который первым увидел разгорающийся огонь. Он — наш сосед, из соседнего садового товарищества, носящего более поэтическое название, чем наше — «Весна».
Огня к моменту обнаружения было уже много. Жена Николая, Люда — бросилась на помощь в «Рузу», а Николай тушил, чем мог — т.е. лопатой и курткой.

«Я, конечно, сразу позвонил в МЧС — по 01 — но там, когда выяснили, что мы — не в Москве, а в области, и ближайшая к нам пожарная часть находится в Тучково, меня переключили на Тучково. А там — сначала „пип-пип-пип“, а потом раз — и конец фильма. Слава Богу — менты ехали на УАЗике. Те быстро поняли, в чем дело. Но, пожарные приехали не скоро...», рассказывал мне Николай, когда мы с ним вместе заливали очередные квадратные метры.

Люда бросилась по участкам с криками «пожар» и «горим». Как показывает практика, эти слова при соответствующей обстановке слышат все, в том числе и те, кто по мнению окружающих уже не слышит совсем. Те бабушки и дедушки, а также их дети и внуки кто были на участках, быстро поняли, что происходит то, о чем так долго и вдумчиво говорили по телевизору. Более того — не где-то там, в далекой Греции, а прямо вот тут, в уже ста метрах от ворот.

Конечно, те, у кого были мобильники — стали звонить тем детям, которые по каким-то причинам были в Москве. Собственно, так автор повествования оказался на месте события. Можно сказать — бросил все, ради спасения тещи.

«Руза-1», а также союзническая «Весна» напрягли все силы, чтобы не оказаться в длинном списке поселений, куда нужно подвести веб-камеры.

Люди и огонь.

«Тушение лесного пожара в России — очень азартное дело», — говорит Михаил Юрьевич, сотрудник китайского представительства немецкой мегакомпании TUV, проводившего, по странному стечению обстоятельств, свой отпуск не в Макао или Сингапуре, а на нашем болоте. (Опять же — все дело в теще). Сказал он это в интервью мне, когда я, подобно любому журналисту боролся с двумя искушениями — то ли бросить все, и делать мультимедийный репортаж с места события, то ли бросить все — и тушить пожар. Мы, в общем-то, в этот момент вместе бежали с ведрами, полные водой, отчетливо понимая, что взрослых мужиков на борьбу с огнем «Руза» и «Весна» выставили в количестве не более тридцати, а полыхало уже на площади двух гектаров. Кое-где деревья горели уже «верхом». Густой дым укутывал землю и апокалипсически выглядевшие уже остовы муравейников, из-под них и обнаженных корней вспыхивали языки пламени. «Очень азартно» — повторил свою мысль Михаил Юрьевич, в пятидесятый раз, наверное, подхватывая два ведра с грязной болотной водой, которую качали на участках, наиболее близко стоящих к очагам пожара. «Очень азартно — остановиться невозможно. Тушить пожары в России можно бесконечно».

Хорошо, что народу стало прибывать. Вот какие-то женщины от скважины на участке к месту пожара подтянули шланг — и бабушки, дедушки, дети и внуки встали в цепочку, хорошо знакомую нам по кадрам довоенной кинохроники. Ведро за ведром, рука к руке. Вот — появились пожарные — но, не настоящие, а добровольные. Волонтеры. Одевают маски, берут диковинные и никогда ранее невиданные нашей профессурой огнетушители и бегут тушить те места, которые мы потушить не можем, потому что дым съедает глаза в минуту. Вот и два милиционера, появление которых дачники встречают веселым вопросом — «Вы теперь милиция или полиция?» Милиционеры тоже становятся в цепочку и вместе с бабушками и детьми передают на передний край драгоценную H2O, осуществляя известную идею руководства по затапливанию осушенных болот и торфяников.

Конечно же, все знаковые персонажи дачной жизни тут: вот оба председателя — и «Рузы» и «Весны» — хозяйственные мужички пытаются нарастить шланг — чтобы увеличить площадь «залития», вот и Нина Михайловна — продавщица местного железного вагончика, куда дотянули свои хищные щупальца поставщики, по всей видимости, всех пивных и водочных организаций в России. Вот и дядя Микола — сторож, безрукий, но тоже вместе со всеми что-то пытающийся сделать: затоптать вновь возникающий дым ногами. Вот Камол и Тамер, два таджика, осуществляющие возведение единственного в округе «дома что надо» — из кирпича. По-русски говорят плохо, но изо всех сил социализируются — громко кричат, таскают воду, копают траншеи, которые, Слава Аллаху, не пригодились. Вот Коля и Люда — первые, кто все это заметил, больше всех работающие и сейчас, очерчивающие «периметр», за который огонь не должен дойти, т.к. до забора и ворот осталось 75 метров.

Вот какая-то «женщина с ведром» — по виду домохозяйка без определенных занятий, активно говорящая с кем-то по телефону фразами, типа: «Да, я вот сейчас в чем есть бегу с флягой воды к пожару, и я вместе со всеми тушу, и ты не представляешь, как это все страшно!».

Вот и вездесущие дети, никак не понимающие, что уж кто-кто, а они в этом дыму точно никому не нужны, и что они немедленно должны идти домой, а они-то на самом деле всем помогают, а мы это не понимаем.

А вот и Иван Иванович и Иван Петрович, продолжающий свой бесконечный спор о роли личности в истории, вооруженные лопатами неторопливо, но качественно тушат вновь и вновь возникающие языки пламени.

Те же и власть.

Наконец приезжают пожарные — уже во второй раз, так как в первый раз воды оказалось слишком мало. Вместе с ними возникают какие-то руководители районного масштаба, но, также быстро, как возникают — исчезают, отдав соответствующие распоряжения. Пожарные хороши уже тем, что воды у них в цистернах больше, чем в нашей скважине — и мы с удовольствием уступаем им боевую позицию, благо, к вечеру мы уже победили, и пожарным остается важная и почетная миссия — залить все, чтобы от дыма не осталось и следа.

О дряни

Дрянь, конечно же, тоже была. Запомнился молодой человек на «хонде», матюками пытавшийся отодвинуть мешавшую проезду его джипа цистерну с водой и орущего на бабушек, которые никаким образом не могли эту цистерну сдвинуть. Но, в общем-то, это и все. Гораздо приятнее было познакомиться с ранее неизвестными тебе людьми, которые все вместе, без лишних слов делали свое дело. И сделали его.

Конец истории.

Конечно же, это не все. Конечно же, еще были ночные дежурства, хотя пожарные честно остались на пепелище — смотреть, как бы чего не вышло. Было еще короткое возгорание на следующий день, — которое потушили за полчаса. Были грязные от гари лица, порванные майки, кашель, под вечер уже являющийся своеобразным PR-обеспечением проведенного дела. Очень вкусное в тот вечер было пиво, выпитое с чувством, толком и расстановкой. И сознание того, что в России, наверное спасение угорающих всегда будет делом самих угорающих. И может быть в этом и заключается наша неуловимая национальная идея?

Текст - Юрий Щегольков (http://yukka1.livejournal.com/20212.html)
Фото - Стас Манеров (http://stas-man.livejournal.com/110202.html)